1. Имя:
Настоящее имя: Ким Чунмён
Кличка: Сухо
Объект #1

2. Способности:
Управление водой, в которое входит умение при необходимости создать оную из ничего - только вот, в отличие от почти не требующего усилий управления уже имеющимся количеством H₂O, создание нового может при случае отнимать некоторое количество сил.

3. Внешность:
Чунмён - обладатель довольно мягких черт, настолько мягких и правильных, что, если вы общались с парнем единожды и не слишком долго, то, скорее всего, почти сразу забудете, как он выглядит: настолько обычное и ничем не примечательное у него лицо. Впрочем, Ким на это не жалуется: сиять на социальном небосклоне яркой звездочкой он не стремился, а вот быть незаметным и затерянным в толпе... это в его духе.
У Сухо мягкие темные волосы (довольно непослушные и частенько бывающие в полном беспорядке), миндалевидные карие глаза, очень светлая кожа, средний рост - и не менее среднее телосложение, претендующее на некоторую подтянутость. На правом запястье татуировка - небольшие черные цифры "1991-05-22", дата его рождения - набитая когда-то учащимся работе с тату-машиной школьным товарищем за бутылку пива. Как ни странно, татуировка вышла вполне эстетичной.
В районе солнечного сплетения у Чунмёна метка в виде стилизованной капли - светлая, почти не контрастирующая с кожей, но, тем не менее, заметная. Впрочем, официальная версия для окружающих - еще одна татуировка.
В выборе одежды на первое место Ким ставит удобство, а не красоту, а потому в отличие от большинства объектов по прибытию в интернат даже не просил никаких вещей из дома, вполне удовольствовавшись казенными.

4. История жизни до попадания в EXODUS:
Новорожденный Чунмён мог не прожить и недели, если бы мать довела до конца намерение убить его. Старший брат Сухо, девятнадцатилетний Донхён, успел остановить Йесыль в тот момент, когда та уже заносила кухонный нож над лежащим на столе младенцем. Произошедшее списали на послеродовую депрессию, позже так вообще обнаружили у женщины конкретный сдвиг по фазе (одни разговоры об инопланетянах и не отличающиеся логикой перепады настроения, сопряженные с агрессией, чего стоят), но отправить на принудительное лечение не успели - в очередной истерике Йесыль покончила с собой.
Черт его знает, какими правдами и неправдами Донхён смог добиться оформления на него опекунства (иных родственником у братьев Кимов просто не было), черт знает, зачем ему вообще нужна была морока с маленьким ребенком, которого мать нагуляла хрен пойми где и из-за рождения которого поехала крышей, но все последующие годы он только и делал, что параллельно с учебой работал, где только придется, чтобы содержать и себя, и маленького брата - доставшегося им скудного наследства хватило ненадолго. С Чунмёном частенько сидела сердобольная соседка - мечтающая о внуках престарелая госпожа Кан - у Донхёна элементарно не было времени, чтобы уделять младенцу должное внимание, хотя он и старался не становиться для него совсем уж чужим левым дядькой.
Когда Чунмёну исполнилось три, Донхён закончил учебу, сумел устроиться прокурором - и стало немного легче. Денег хватало даже в большей степени, чем когда парень носился по всевозможным подработкам, пытаясь при этом оставаться при стипендии. А еще у него наконец-то появились выходные дни, больничные, отпуски - и финансовая возможность спустя год отправить Чунмёна в детсад. Жизнь определенно шла на лад.
Тем не менее, уделять особое внимание домашним заботам было довольно трудно, так что с малых лет Чунмён, довольно быстро оставшийся без помощи умершей от старости госпожи Кан, взял дела хозяйственные на себя, довольно рано подружившись с уборкой, научившись готовить, следя за оплатой счетов и прочая, прочая, прочая. Спустя годы Донхён частенько извинялся перед младшим за то, что не смог обеспечить нормальное детство, но Сухо был ему, напротив, благодарен - и за то, сколько сил брат потратил, чтобы вырастить из проблемного, вечно болеющего братца вполне нормального и здорового юношу, и за то, что тот был довольно самостоятельным и серьезным в то время, когда школьные товарищи, кажется, не заботились ни о чем вообще. Казалось бы, завидовать должен - но Ким смотрел на сверстников с тихим осознанием того, что таким быть не хотел бы точно. Он вообще частенько чувствовал себя каким-то крайне неправильным, хоть и не заморачивался над этими мыслями, считая, что это в нем говорят зачатки мании величия.
Способности свои Чунмён обнаружил довольно поздно. Ему было без пары дней шестнадцать, он сидел на работе брата после уроков (Сухо любил приходить сюда, когда дома делать было особо нечего - он часто помогал Донхёну с проверкой дел, многому у него учился и довольно быстро уверился в мысли, что обязательно пойдет если не по его стопам, то где-то очень близко), ждал, когда тот придет с какой-то планёрки и со скучающим видом залипал на аквариум, в котором лениво плавали золотые рыбки. Причины, по которым рыбки принялись испытывать нехилый стресс, Чунмён не уловил, пока не понял, что совершенно бездумно заставляет поток воды в аквариуме плескаться и перемещаться туда, куда скучающий кореец переводит свой взгляд. Осознал же он это только потому, что этак половина воды стояла ровненьким столбом в воздухе над аквариумом - и даже не думала расплескиваться. Весьма впечатлившись этим фактом, Чунмён вздрогнул, отшатнулся, потерял всю нечаянную концентрацию - и вода радостно расплескалась по столу, роняя на пол одну из рыбок. Рыбку спасти не удалось.
Забыть об этом случае юноша не смог - и потому, что это было что-то из ряда вон, и потому, что это было не первой странной вещью в его жизни. Он давно задавался вопросом появления метки на его груди, о которой Донхён, пожимая плечами, говорил, что она у него с рождения. Так что вскоре Чунмён, предполагающий, что эти странности как-то связаны, начал понемногу знакомиться со своими способностями - и, видимо, тренировал их слишком открыто, ибо несмотря на то, что из-за позднего проявления силы ученые EXODUS обратили на Сухо внимание позже, чем на остальных объектов, найден он был в числе первых. Спустя полгода после случая с аквариумом Чунмён впервые засыпал среди серых стен интерната.
Спустя еще пару дней Чунмён понял, что теперь в его снах будет слишком много кошмаров.
Теперь Чунмён знает, что даже ночные кошмары лучше окружающей его реальности.

5. Характер и привычки:
Еще до осознания своих способностей Чунмён чувствовал себя каким-то... лишним, неправильным и странным. Возможно, дело было в том, что отношение к жизни у него всегда было в разы серьезнее, чем у сверстников, возможно, просто не повезло с окружением - но чувствовать себя не в своей тарелке в окружении большинства знакомых для Кима стало почти нормой. Кажется, от таких людей ждут замкнутости, ухода в себя и взгляда свысока на окружающих, но нет - Сухо всегда открыт для общения, приветлив, улыбчив и даже любит пошутить, вот только ни с кем никогда не сближался (ибо и не с кем) и привык никаких надежд на людей не возлагать. Этакая полузамкнутая социоблядь. Противоречивый, в общем, мальчик.
В интернате своим привычкам быть со всеми и одновременно ни с кем Чунмёну пришлось изменить - слишком уж специфична жизнь и "коллектив", чтобы оставаться одиночкой в толпе. Тем не менее, питать особо теплые чувства к кому бы то ни было Ким так и не научился - хоть и вполне искренне заботится о тех из объектов, кому довелось попасть во впервые образовавшуюся в книге жизни Сухо графу "друзья". По крайней мере, пытается. Просто потому, что Чунмён уверен: так же поступал бы Донхён, и даже в разлуке старший брат остался для Чунмёна обожаемым примером для подражания. А еще потому, что впервые Ким чувствует себя среди "своих". И пусть даже объекты интерната сильно отличаются друг от друга во многом - с ними у Чунмёна в разы больше общего, чем со всеми, кто когда-либо попадал в круг его общения.
Тем не менее, нельзя забывать о том, что Сухо хоть и социоблядь, но все еще полузамкнутая. Именно поэтому вполне нормальна ситуация, когда Чунмён вдруг исчезает из поля зрения на несколько дней, выходя из комнаты лишь в столовую и операционную, читая книжки, ни с кем не общаясь - и будто дожидаясь, пока из его крови окончательно выйдет передозировка социальной жизни. А, возвращаясь через несколько дней, Ким снова становится открытым для каждого, кто захочет его внимания. И чем меньше актов случайного общения случится за время затворничества - тем быстрее Чунмён выйдет из сумрака.
К слову о книгах - Сухо всегда питал к ним слабость, а теперь, в месте, где иных развлечений и не найти, зарывался в них по самые уши, насколько это вообще было возможно. К тому, что литературу выбирать не приходится, привыкнуть было сложно, а смириться с этим - еще сложнее, но Чунмён справился. В конце концов, возможность выбора - самое малое из того, что отбирает интернат.
Сухо - один из свободолюбивых объектов, готовых ломануться на побег в любой момент, но, в отличие от большинства себе подобных, постоянных бесплодных попыток он не предпринимает, считая, что такое дело должно быть хоть немного продуманным. И, к слову, вполне ответственно думает - правда вот безуспешно. И размышления безуспешны, и немногочисленные дохуя продуманные попытки.
Чунмён обожает сладости. Чунмён имеет привычку напевать себе что-то под нос, когда о чем-то размышляет или что-то пишет. А еще, размышляя, Чунмён частенько водит пальцем по цифрам на своем запястье, выученным наизусть. Чунмён способен рискнуть собой за общее дело и за успех других, он вообще способен быть удивительно благородным - но не вполне искренен с собой, идя на подобное, ибо мотивируется скорее неизменным желанием быть как абсолютно идеальный брат, чем настоящей готовностью совершить благородный и рискованный поступок. Впрочем, какой бы ни была мотивация - храбрость остается храбростью, верно?
Желание быть похожим на Донхёна вообще пронизывает всю его жизнь и поведение. Чунмён восхищается им - и постоянно считает, что вырос недостаточно достойным, что не ради такого брат чуть ли не с боем отвоевал его у органов опеки и чуть не довел себя до истощения, пытаясь обеспечить им нормальную жизнь. Именно поэтому Сухо постоянно подавляет в себе то, что действительно искренно - все эгоистичные порывы, все грубости, все далекие от очерченной им для самого себя морали мысли и действия... Но, как говорится, натуру не скроешь - и Чунмён все чаще ведет себя так, как хотел бы на самом деле - и тут же принимается самоугрызаться, пытаясь убедить себя, что вовсе он такого не хотел, что все это случайно, что на самом деле он такой же славный, как Донхён... ничем не хуже, чем Донхён... Донхён, Донхён...
Узнай кто-либо о его загонах - наверняка бы подшутил, что Чунмён буквально влюблен в своего брата. А Сухо иногда с грустью думает, что, возможно, так оно есть.
Он бы не стал плохим человеком, если бы перестал очерчивать для себя рамки - но сам Ким так не считает. От постоянной внутренней двойственности, которая становится все более тяжелой, Сухо начинает думать, что того гляди поедет крышей - и становится все более раздражительным, порой срываясь на людей там, где стоило бы проявить терпение. Впрочем, за это он тоже себя самоотверженно корит.
И, чем дальше в прошлом остается нормальная жизнь, тем крепче Чунмён уживается с мыслью, что там, за высоченным забором, он уже давно никому не нужен - и уже никогда не найдет себе применения. Впрочем, желать свободы он от этого не перестал.
Почему? Впрочем, вы и сами знаете ответ.
Донхён.

6. Пробный пост:
Воскресенье. У братьев Кимов законный выходной, но Чунмён зависает на кухне в гордом одиночестве - Донхён снова пытается построить отношения с какой-то дамой, стремясь, видимо, опровергнуть собственный тезис о том, что он повенчан с работой, так что сейчас старший Ким на очередном свидании... прогулке... да черт его знает, как верно назвать, главное - с ней.
Чем дольше длились отношения Донхёна с этой девушкой, тем реже Чунмён видел его. Один раз старший даже ночевал у "дамы сердца" - и Сухо всю ночь не мог уснуть, какого-то черта представляя брата в постели с ней - и какого-то черта чуть не плача от этих картинок.
Невольно мелькнувшая мысль о том, что совсем скоро чертова нуна заберет Донхёна себе целиком и полностью, и юноша останется совсем один, заставила Чунмёна резать овощи с особым ожесточением. Ким-младший никогда не показывал своего недовольства и ненависти к его избраннице - и пытался внушить себе, что это просто страх одиночества. Страх одиночества, ничего более. Никаких иных чувств, которые сделали бы его совсем уж ненормальным и неправильным, которые определенно пришлись бы не по вкусу Донхёну, никакой...
Да черта с два! Он влюблен в него, кажется, по уши.
Очередной удар приходится по пальцу, и Ким - скорее от неожиданности, чем от боли - вскрикивает, тут же кидаясь мыть руки. Через несколько минут палец перевязан, ужин понемногу готовится на плите - а Чунмён сидит в уголке, тихо злясь. На себя, на ту самую нуну, на нож, на овощи... Да на что угодно, господи - кроме Донхёна. Он идеальный. И он не виноват, что Чунмёну так не нравятся попытки старшего построить личную жизнь. Ему тридцать пять, черт возьми - у всех нормальных людей в эти годы семья не ограничивается младшим братом, который, впрочем, ведет хозяйство и заботится о мужчине не хуже любой жены. А, если бы тот только попросил, то и супружеский долг с удовольствием бы... так, стоп. Нельзя об этом думать. Н е л ь з я.
Дверь открывается, и Ким чуть ли не пулей вылетает из своего угла, глядя, как брат с хмурым видом заходит на кухню. Судя по всему, опять поссорился со своей бабой. Чунмён раздраженно стискивает зубы почти до боли. Черт побери! Этой истеричке достался он - чудесный Донхён, идеальный Донхён, его Донхён... как ей хватает совести его обижать?!
- Что случилось? С Хесу поссорился? - участливо спрашивает Чунмён, расставляя перед братом тарелки с едой и отходя чуть в сторонку. На попытки Донхёна усадить младшего поесть с ним юноша отмахался тем, что уже поел и не голоден. Пиздеж. Ему просто кусок в горло не лез.
- Да пошла она, - брат раздраженно фыркает, попутно не забывая благодарно улыбнуться заботливому парню, - Та же шарманка, что и у всех. Мало внимания, вечно работаешь... тьфу.
Чунмён хмурится, слушая его. Донхён не впервые пытается построить отношения - и каждая избранница закатывала вот такие истерики. Кима-младшего это бесит неимоверно. Черт, да его брат им почти все свое свободное время отдавал, оставляя Чунмёну от силы четверть! И они еще выебываются? Кто тут вообще должен выебываться?!
- Но Хесу вообще всех превзошла, - продолжил Донхён, проглотив очередной кусок, - Заявила, что помимо работы слишком много внимания я уделяю еще и тебе. Мне? Много?! Да я тут молюсь на то, чтобы лишний часок поговорить! Айгу, как же бесит... В итоге пришла к тому, что либо я окончательно сваливаю от тебя к ней, либо могу о ней даже не вспоминать.
- А ты что?.. - голос даже умудрился не дрогнуть.
Ким-младший старался. Очень старался не показывать все то отчаяние, что навалилось на него после этих слов - к счастью, брат был слишком занят едой, чтобы смотреть на лицо собеседника. Донхёну нужна семья. Нормальная семья, с женой и собственным ребенком. Это логично. И Чунмён разве что не рыдал от осознания того, что старший вовсе не вернулся домой. Он пришел с ним попрощаться, прежде чем либо уйти в свой новый дом, либо... выпихнуть из этого дома Чунмёна, чтобы привести на его место Хесу. Блядь, блядь, блядь...
- Как видишь, ужинаю я не ее стряпней, - усмехнулся Донхён, весело глянув на младшего. Кажется, он уже почти не был хмурым - разве что немного уставшим.
Юноша, не особо задумываясь, кинулся к сидящему старшему, крепко сжимая его в объятиях и с трудом сдерживая себя от того, чтобы зарыться лицом в волосы на затылке Донхёна. Брат тихо засмеялся, ободряюще похлопывая младшего по руке - к подобным всплескам нежности он давно привык, списывая все на то, что, как ни крути, сумел заменить Чунмёну родителей и стать для него, по сути, всем. Правда вот мужчина даже не представлял, н а с к о л ь к о всем.
- Ну серьезно, сколько я с ней пробыл? Полгода? - судя по голосу, старший улыбался - и Чунмён тоже улыбался, украдкой вдыхая запах чужих волос, - А с тобой полжизни. И всю мою. Черта с два я тебя из-за какой-то истерички выгоню.
Проникнуться бесконечной нежностью и благодарностью младший не успел - послышался сильный, почти что хозяйский стук в дверь. Оба Кима недоуменно подняли головы, оборачиваясь на прихожую.
- Ты кого-то ждешь? - Чунмён только покачал головой. Хмыкнув, Донхён отправился открывать дверь, оставив брата стоять посреди кухни с улыбкой до ушей.
Впрочем, улыбка была недолгой, ибо после не вполне понятного агрессивного разговора из прихожей послышались звуки борьбы. Не задумываясь, Чунмён выбежал в коридор - и обнаружил брата, дерущегося сразу с тремя мужчинами в форме. Донхён справлялся весьма неплохо, но с трудом. Хоть когда-то он и обучался подобным вещам, работа прокурора применения их на практике обычно не требовала. И, тем не менее, старший был великолепен (по крайней мере, для Чунмёна). Особенно если учесть, что ему определенно приходилось иметь дело с профессионалами.
- Беги, Мён-а, - выкрикнул Донхён, сопровождая это смачным ударом по одному из лиц - и раздраженно добавил, краем глаза заметив, что младший словно застыл на месте, - Твою мать, беги!
Их квартира - на втором этаже. Не так уж страшно вылезать через окно. Потом - бежать без оглядки. Куда? Черт знает, на работу брата, например, там наверняка найдется кто-то, кто поможет ему, кто разберется с этими непонятными личностям, главное - он должен вылезти и бежать, он должен...
И он мог бы. Но на пороге комнаты услышал сдавленный вскрик Донхёна. Не очень-то похожий на боевой.
Ким-младший резко остановился, оборачиваясь - и похолодел от увиденного. Двое, скрутив брыкающегося старшего, крепко держали его под заведенные за спину руки. Третий держал пистолет у самого виска Донхёна.
- Еще один неправильный шаг - и выстрел случится, - мужчина с пистолетом сообщал об этом так непринужденно, словно произносил что-то вроде "кажется, дождь собирается". Казалось, он вообще не испытывает эмоций по поводу происходящего - ни позитивных, ни негативных. Просто выполняет свою работу. Не задумываясь.
- Что вам нужно? - только и смог выдавить младший, испуганно глядя на чужаков. Он понимал, что его брат, судя по всему, влип в конкретные проблемы, связанные, скорее всего, с работой - но совершенно не понимал, почему непосредственным дипломатическим представителям этих проблем вздумалось докапываться до шестнадцатилетнего мальчишки.
- Тебя.
Окей, вот теперь Чунмён не понимал вообще ничего.
- Два варианта. Первый: ты идешь с нами сам - и мы оставляем твоего отца в покое. Второй: ты выебываешься, мы ведем тебя силой - и предварительно убиваем его. Слишком уж мешается.
- Первый, - убито откликнулся Ким-младший, глядя на брата, который продолжал упрямиться и вырываться - но довольно быстро прекратил, испуганно застыв, едва под дулом пистолета оказался Чунмён.
- Думаю, ты понимаешь, что будет, если решишь путаться под ногами, - назидательно проговорил Донхёну, судя по всему, главарь этой шайки-лейки. Старший только кивнул, послушно оставаясь на месте даже когда его наконец отпустили. У Чунмёна сердце сжималось от взгляда на старшего - просто потому, что настолько беспомощным и потерянным он его не видел никогда.
- Прости, - еле слышно выдохнул Донхён, опуская взгляд - и младшему безумно хотелось кинуться ему на шею, сказать, что он ни в чем не виноват, что юноша и сам бы отпустил его с кем угодно и куда угодно, как бы ни было тяжело, лишь бы сохранить ему жизнь, что с ним все будет хорошо...
Но Чунмён только растерянно отвел взгляд - и молча вышел из квартиры, слыша, как совсем рядом шагают пришедшие за ним люди и меланхолично гадая, продолжает ли целиться тот мужчина. А он, к слову, продолжал - вплоть до момента, когда послушного юношу погрузили в машину, усаживаясь следом и смачно хлопая дверцами.
Чунмён долго сидел молча, отрешенно слушая рычание двигателя - а потом, наконец, решился на единственный вопрос, имеющий сейчас значение.
- Куда вы меня везете? - Ким впервые за последнее время поднял взгляд на негласного главаря, сидящего на пассажирском сидении (интересно, если бы Чунмёна пришлось вырубать - его бы тоже в салон положили или выбрали бы вариант погрубее?).
- В твой новый дом.
- И надолго? - разбираться со всем остальным не хотелось совершенно - что-то внутри смутно подсказывало, что знать больше раньше времени ему не следует. Мужчина криво усмехнулся.
- Не особо. Примерно до конца жизни.

7. Ключи:
да. Исин